Около шести вечера я вернулся домой. Клер ждала меня.

Кухонный стол был покрыт исписанной бумагой и компьютернымираспечатками. Калькулятор лежал на подоконнике.

Подготовилась она неплохо. На этот раз в засаду угодил я.

– Думаю, нам необходимо развестись, – учтивым голосомсообщила Клер. – Причина: полная несовместимость характеров. Мы не ссоримся, нетычем друг в друга пальцами. Может быть, поэтому нам никак не удаетсявыговорить: наш брак рухнул.

Играть в изумление не имело смысла – она все решила, моивозражения бесполезны. Я любезно, в тон ей, ответил:

– Конечно.

Надеюсь, согласие прозвучало достаточно искренне. Позволивсебе наконец роскошь быть откровенным, я повеселел. Настораживало одно: похоже,ей развод был нужнее, чем мне.

Желая бесповоротно утвердиться в роли лидера, Клер известиламеня о встрече с Жаклин Хьюм, убежденная, что имя поразит меня как из пушки.

Действительно, специалистка по бракоразводным деламСлавилась умением схватить бедного супруга за причинное Место, причем свывертом.

– Зачем тебе адвокат? – полюбопытствовал я.

– Чтобы быть защищенной.

– Боишься нечестной игры?

– Ты юрист. Вот и мне понадобился юрист, только и всего.

– Отказавшись от ее услуг, ты могла бы сэкономить кучуденег, – несколько сварливо заметил я. – Как-никак мы разводимся.

– Зато теперь у меня есть чувство уверенности.

Она показала распечатку под названием “Приложение А” –детальный реестр наших совместных активов. “Приложение Б” предлагало план ихраздела. Разумеется, Клер урвала кусок пожирнее. Половину нашей наличности, тоесть шесть тысяч долларов, она собиралась отдать в банк за свою заложеннуюмашину. Из другой половины мне причиталось две с половиной тысячи. Шестнадцатьтысяч долга за мой “лексус” в распечатке не фигурировали. Кроме того, Клермечтала заполучить сорок тысяч из пятидесяти одной, лежащих на совместныхсчетах. Мой текущий счет она великодушно дарила мне.

– Доли получаются не совсем равными, – заметил я.

– И не должны, – безапелляционно заявила Клер.

– Почему?

– Потому что не я угодила в кризис переоценки личности.

– Значит, вина целиком на мне?

– Мы не устанавливаем чьей-либо вины. Мы делим имущество. Полишь тебе понятным причинам ты решил урезать свой годовой доход. С какой жестати от последствий твоего сумасбродства должна страдать я? Мой адвокат живодокажет судье, что твои действия подвели нас к финансовому краху. Маешьсядурью? Пожалуйста. Но не надейся заставить меня голодать.

– А есть опасность?

– На хамство не отвечаю.

– Получи я что-нибудь, и мне расхотелось бы хамить.

* * *

Необходимо было спровоцировать всплеск эмоций. Орать илишвырять друг в друга предметы мы не могли. Впасть в истерику, черт побери,тоже. Бросаться грязными обвинениями в супружеской неверности или пристрастии кнаркотикам – тем более. Да какой же это развод!

Напрасный. Не обращая на меня внимания, периодическисверяясь с записями, сделанными под диктовку специалистки, Клер продолжила:

– Договор на аренду квартиры истекает тридцатого июня.

До этого числа я остаюсь здесь. Плата за данный периодсоставляет десять тысяч долларов.

– Мне собирать вещи?

– Как угодно.

– Отлично.

Если Клер гонит меня вон, вымаливать позволение остаться яне буду. Состязание в высокомерии. Кому из нас удастся выказать большеепрезрение?

С языка чуть не сорвалась глупость типа: “Кого поселишьвместо меня?” Требовалось расшевелить Клер, пусть на долю секунды.

Но я сдержался.

– С твоего позволения уйду завтра.

Ее лицо ничуть не омрачилось.

– Кстати, почему ты считаешь, что имеешь право навосемьдесят процентов наших сбережений?

– Ни о каких восьмидесяти процентах речь не идет. Я плачудесять тысяч за квартиру, три тысячи за мебель, две за общую кредитнуюкарточку, и около шести тысяч мы должны отдать в виде налогов. Всего набегает двадцатьодна тысяча.

“Приложение В” скрупулезно перечисляло домашний скарб. Ниодин из нас не посмел опуститься до споров по поводу сковород и кастрюль, всеразрешилось полюбовно.

– Бери что хочешь, – без устали повторял я, особенно когдавставал вопрос о полотенце или наволочке.

Без изящной торговли, конечно, не обошлось, однако причинагнездилась скорее в моем упрямстве, нежели в законной гордости владельца.

Мне был нужен телевизор и несколько тарелок. Холостяцкаяжизнь нагрянула слишком неожиданно, я пока плохо представлял, как обустроюновое жилье. А Клер, похоже, давно раздумывала о вольном будущем.

И все же она старалась быть справедливой. Покончив спрозаическим “Приложением В”, мы признали, что дележ произведен на абсолютнопаритетной основе. Осталось подписать соглашение о раздельном проживании,подождать шесть месяцев, явиться в суд и законным порядком расторгнуть нашсоюз.

Желания поболтать после матча, сыгранного в хорошем темпе,ни у меня, ни у нее не возникло. Набросив пальто, я отправился в долгуюпрогулку по Джорджтауну, размышляя о необратимости наступивших перемен.

Расцвести идее академического отпуска было не суждено.Исполнительный комитет фирмы зарезал ее на корню. И хотя никому не положенобыло знать тайн, обсуждаемых на сборище, Рудольф с удрученным видом поставилменя в известность, что ареопаг решил не создавать дурной прецедент. В такойсолидной фирме, как наша, дать годичный отпуск рядовому сотруднику означаловызвать цепную реакцию с непредсказуемыми последствиями.

Страховочную сетку из-под проволоки убрали. Теперь, надумайя вернуться, передо мной просто захлопнут дверь.

– Ты по-прежнему соображаешь, что делаешь? – спросилРудольф, стоя у моего стола. Рядом с ним на полу высились две огромныекартонные коробки – Полли уже начала упаковывать накопленный мной мусор.

– Соображаю. – Я улыбнулся. – Не переживай.